Здрав будь!
Тех, кого считают сильным,
Почему-то не жалеют:
Дескать, жалость унижает,
Дескать, жалость ни к чему.
Им положена гитара,
Да еще пустой троллейбус,
Да еще... А впрочем, хватит,
Слишком много одному.
Те, кого считают сильным,
По привычке зубы сжали,
По привычке смотрят прямо
На любой пристрастный суд.
Слабым вдвое тяжелее --
Им нести чужую жалость,
Да еще... А впрочем, хватит --
А не то не донесут.
Сильные, слабые.... Что за деление?! Все мы - люди, даже те, кто почему-либо считают себя нелюдями. Все мы - люди, всем нам бывает и больно и обидно.
И что делать? Смотришь иногда, как страдает человек и хочешь ему помочь! И пытаешься ему помочь! И...
И даевишь в себе подлую и мерзкую мыслишку, что когда тебе плохо и больно, то никто не поможет. Что привык ты прятать свою боль под невозмутимой (что сложнее) или радостной и весёлой (что так просто!) мордой лица. И никто не ощущает твоей боли, никто не положит руку на плечо или не погладит по волосам...
Ты - сильный! К тебе идут за помощью. А когда помощь не нужна, тогда и ты не нужен.
Ах Джузеппе Бальзамо, граф Калиостро! Как вы были правы говоря, что весь мир делится на тех, кто нам нужен и тех, кому мы нужны!
Вот только как быть, если ты не нужен тем, кто нужен тебе?
Ага, я осознаю, что в данный момент, сию минуту занимаюсь тем, что сознательно и подсознательно осуждаю...
Да, я счас воплю в пространство в надежде на ... помощь? поддержку?
Нет, наверное, нет.
Дневники обычно заводят для разговоров с самим собой. Наверное и ору я сам себе...
О гроза, гроза ночная, ты душе -- блаженство рая,
Дашь ли вспыхнуть, умирая, догорающей свечой,
Дашь ли быть самим собою, дарованьем и мольбою,
Скромностью и похвальбою, жертвою и палачом?
Не встававший на колени -- стану ль ждать чужих молений?
Не прощавший оскорблений -- буду ль гордыми прощен?!
Тот, в чьем сердце - ад пустыни, в море бедствий не остынет,
Раскаленная гордыня служит сильному плащом...
Ага, именно так. И если что-то дОлжно быть так - плачь, ибо оно будет так!
Один, постоянно один... Даже когда люди вокруг - один. И не моя ли в том вина? Может быть я отталкиваю от себя людей?
Пересмотреть своё отношение или, наоборот, завернуться в одиночество, как в плащ?
Я разучился оттачивать бейты. Господи, смилуйся или убей ты! -- чаши допиты и песни допеты.
Честно плачу.
Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко, гнусаво, чуть слышно, знаю, что многие громче и выше!..
Не по плечу.
В горы лечу -- рассыпаются горы; гордо хочу -- а выходит не гордо, слово <<люблю>> -- словно саблей по горлу.
Так не хочу.
Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми платим планетами,-- нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня... Втуне кричу.
В глотке клокочет бессильное олово. Холодно. Молотом звуки расколоты, тихо влачу покаянную голову в дар палачу.
Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью, пела весною,-- где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.
Бродим по миру тенями бесплотными, бродим по крови, которую пролили, жизнь моя, жизнь -- богохульная проповедь!
Ныне молчу...
Почему-то не жалеют:
Дескать, жалость унижает,
Дескать, жалость ни к чему.
Им положена гитара,
Да еще пустой троллейбус,
Да еще... А впрочем, хватит,
Слишком много одному.
Те, кого считают сильным,
По привычке зубы сжали,
По привычке смотрят прямо
На любой пристрастный суд.
Слабым вдвое тяжелее --
Им нести чужую жалость,
Да еще... А впрочем, хватит --
А не то не донесут.
Сильные, слабые.... Что за деление?! Все мы - люди, даже те, кто почему-либо считают себя нелюдями. Все мы - люди, всем нам бывает и больно и обидно.
И что делать? Смотришь иногда, как страдает человек и хочешь ему помочь! И пытаешься ему помочь! И...
И даевишь в себе подлую и мерзкую мыслишку, что когда тебе плохо и больно, то никто не поможет. Что привык ты прятать свою боль под невозмутимой (что сложнее) или радостной и весёлой (что так просто!) мордой лица. И никто не ощущает твоей боли, никто не положит руку на плечо или не погладит по волосам...
Ты - сильный! К тебе идут за помощью. А когда помощь не нужна, тогда и ты не нужен.
Ах Джузеппе Бальзамо, граф Калиостро! Как вы были правы говоря, что весь мир делится на тех, кто нам нужен и тех, кому мы нужны!
Вот только как быть, если ты не нужен тем, кто нужен тебе?
Ага, я осознаю, что в данный момент, сию минуту занимаюсь тем, что сознательно и подсознательно осуждаю...
Да, я счас воплю в пространство в надежде на ... помощь? поддержку?
Нет, наверное, нет.
Дневники обычно заводят для разговоров с самим собой. Наверное и ору я сам себе...
О гроза, гроза ночная, ты душе -- блаженство рая,
Дашь ли вспыхнуть, умирая, догорающей свечой,
Дашь ли быть самим собою, дарованьем и мольбою,
Скромностью и похвальбою, жертвою и палачом?
Не встававший на колени -- стану ль ждать чужих молений?
Не прощавший оскорблений -- буду ль гордыми прощен?!
Тот, в чьем сердце - ад пустыни, в море бедствий не остынет,
Раскаленная гордыня служит сильному плащом...
Ага, именно так. И если что-то дОлжно быть так - плачь, ибо оно будет так!
Один, постоянно один... Даже когда люди вокруг - один. И не моя ли в том вина? Может быть я отталкиваю от себя людей?
Пересмотреть своё отношение или, наоборот, завернуться в одиночество, как в плащ?
Я разучился оттачивать бейты. Господи, смилуйся или убей ты! -- чаши допиты и песни допеты.
Честно плачу.
Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко, гнусаво, чуть слышно, знаю, что многие громче и выше!..
Не по плечу.
В горы лечу -- рассыпаются горы; гордо хочу -- а выходит не гордо, слово <<люблю>> -- словно саблей по горлу.
Так не хочу.
Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми платим планетами,-- нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня... Втуне кричу.
В глотке клокочет бессильное олово. Холодно. Молотом звуки расколоты, тихо влачу покаянную голову в дар палачу.
Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью, пела весною,-- где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.
Бродим по миру тенями бесплотными, бродим по крови, которую пролили, жизнь моя, жизнь -- богохульная проповедь!
Ныне молчу...